Шамиль Султанов: «Эрдоган стал харизматичным лидером, на которого молятся». Известный политолог о годовщине военного путча, треугольнике Вашингтон – Анкара – Москва и генетической неприязни европейцев к туркам

19.07.2017 13:20

День демократии и национального единства отмечает сегодня Турецкая Республика — он учрежден по случаю первой годовщины неудавшейся попытки государственного переворота. Анализируя события июля 2016 года, руководитель аналитического центра «Россия – исламский мир» Шамиль Султанов в интервью «БИЗНЕС Online» размышляет о невозможности «цветной революции» в этой стране, роли Турции в региональных конфликтах и «браке по расчету» между Эрдоганом и Путиным.

ЭРДОГАН БЛИЗОК К ИСПОЛНЕНИЮ СВОЕЙ МЕЧТЫ

— Шамиль Загитович, сегодня исполняется ровно год неудавшейся попытке военного путча в Турции, очень серьезно сказавшейся на внутренней политике страны. Так ли масштабны эти изменения? И насколько усилились позиции президента Реджепа Эрдогана?

— Кардинально поменялось все. За этот год Турция сделала шаг вперед к реализации мечты Эрдогана — к созданию суперпрезидентской республики. Если до попытки переворота в среднем где-то 33–35 процентов выступали за создание такой республики, то референдум, который прошел в апреле (на нем 51,41% участников одобрили 18 поправок в Конституцию Турции, превращающих парламентскую республику в президентскую, — прим. ред.), показал, что таких стало больше. Вообще, опросы сейчас показывают, что 50–55 процентов турок поддерживают эту идею правящей Партии справедливости и развития. Что касается позиций турецкого президента, то они не просто укрепились, а значительно укрепились. Эрдоган стал харизматичным лидером, на которого молятся, на которого надеются, с которым связывают свое будущее миллионы турок.

— Действительно ли Эрдогану впервые в истории Турецкой Республики удалось обуздать армию и она перестала быть ключевым игроком на политическом поле страны?

— Да. Дело в том, что сейчас в Турции происходит переход от республики Кемаля Ататюрка к республике Реджепа Эрдогана. Ключевым компонентом в республике Ататюрка была армия, которой с самого начала предназначалась роль балансира различных политических сил в Турции, это с одной стороны. С другой стороны, главным врагом Ататюрка, как мы знаем, являлась исламская оппозиция. В этом смысле турецкая армия всегда должна была быть таким предохранителем от распространения исламизма. И эта тенденция сейчас сломлена Эрдоганом. Я думаю, что идет попытка к дальнейшему изменению Конституции, разрабатываются соответствующие законопроекты.

— И когда процесс оформления республики Эрдогана завершится?

— Когда уже по новой Конституции будет переизбран президент Турции (эти выборы должны состояться в 2019 году — прим. ред.).

— Параллельно будет продолжаться исламизация Турции?

— Ползучая исламизация, будем говорить языком западных политологов, в Турции началась еще в 70-е годы. Приведу пример: в конце 80-х годов только из турецкой армии ежегодно изгонялись несколько сотен офицеров, которых подозревали в том, что они скрытые исламисты. Если в армии это происходило, что говорить об обществе? Я хочу сказать, что в турецком обществе то, что мы называем усилением религиозного фактора, исламского фактора, — это очень существенный тренд. Сначала он позволил прийти к власти Неджметтину Эрбакану, одному из самых сильных исламских деятелей за последние десятилетия. В 2002 году такая тенденция позволила Реджепу Эрдогану прийти к власти, и в этом заключалась его сила. Также она заключалась в том, что он смог сломить сопротивление и юридической системы, которая была кемалистской, и армии. Это показывает, что подобный тренд очень силен.

События 15 июля 2016 года устроила группа, в общем-то, непрофессиональных военных. Обычно предыдущие попытки военного переворота в Турции осуществлялись всей армией и руководил этим генштаб. Тогда все и всегда заканчивалось по определенному сценарию, никто пикнуть не мог. А на этот раз произошла очень важная вещь — Эрдогана поддержало общество, на улицу вышли сотни тысяч людей. Для будущего это очень важно, вполне возможно, что через какое-то время появятся люди, которые затоскуют по предыдущим временам, могут начаться разговоры о том, что надо опять усилить армию. Но события, которые произошли год назад, когда против армии вышли сотни тысяч людей в самых разных точках Турции, я думаю, лучшая гарантия того, что турецкая армия больше никогда не будет иметь той власти, которая у нее была в последние 70–80 лет при республике Ататюрка.

«В ТУРЦИИ НЕТ ТРАДИЦИИ ОРГАНИЗОВЫВАТЬ «ЦВЕТНУЮ РЕВОЛЮЦИЮ»

— В ходе прошедших после этого события чисток властями было задержано несколько тысяч человек, были озвучены самые разные цифры. Сколько на самом деле было таковых?

— Некоторые говорили, что речь шла даже о нескольких десятках тысяч человек. Но вопрос в другом: что такое попытка государственного переворота? Это тотальное нарушение закона. И обычно в такого рода события, как показывает историческая практика, вовлекается большое количество людей. Вольно или невольно. И в этом смысле политики, государственные деятели, которые контролируют данную ситуацию, должны исходить из наихудшего. А наихудшее заключается в том, что на самом деле попытка переворота 15 июля — это только вершки, а корешки еще впереди. Поэтому тех, кто попадал под подозрение, кого задерживали, вызывали на допросы, по моим оценкам, было 30–35 тысяч человек. Это не означает, все они были арестованы. Арестованных, я думаю, было от 6 до 8 тысяч человек. Но то, что велась очень тщательная работа, — это закономерно, так и должно было быть. И в любой стране было бы точно также, будь то Япония, Китай, Америка, Россия, Европа.

Тем более надо учитывать еще один момент: дело в том, что у Турции за последние 6 лет появилось большое количество внешних врагов. И конечно, любая политическая элита будет исходить из того, что этот переворот прямо или косвенно спонсировался и поддерживался определенными силами извне. Эрдоган, кстати, говорил об этом, имея в виду не только Фетхуллаха Гюлена, которого поддерживают определенные круги Соединенных Штатов и некоторые другие страны.
Например, за последние несколько лет большое количество минусов президент Турции набрал в Европе. В общем-то, к нему там относятся с большим подозрением, недоверием, опаской. Считают, что он угроза не только для турецкой демократии, но и для европейской. И в этом смысле, конечно, привлечение, условно говоря, «светских военных» к власти, несмотря ни на что, в Европе бы приветствовалось.

— Но оппозиция не дремлет. Мэр Анкары Гекчек заявил, что недавно прошедший в Турции «Марш справедливости», завершившийся многотысячным митингом в Стамбуле, можно истолковать как очередную попытку государственного переворота. Действительно ли митинги могут перерасти в вооруженный конфликт?

— Это невозможно. Повторю, попытки переворота в этой стране в 60-х, 70-х, 80-х годах, в 1997 году — все они осуществлялись при помощи армии. И в Турции нет традиции организовывать «цветную революцию», когда на площадь выходят 100–150 тысяч человек. Это нереально в условиях, когда все контролирует армия, потому это всего лишь попытка главной оппозиционной силы — Народно-республиканской партии — показать, что у нее есть существенный потенциал.

Плюс, я уже говорил, сейчас готовятся законы по изменению Конституции Турции. При этом их же готовит не сама партия Эрдогана. Есть ознакомительная комиссия, куда входят представители всех четырех партий, представленных в меджлисе страны. Там идут очень бурные споры. А Народно-республиканская партия, чтобы обратить внимание на себя, прибегает к такого рода демонстрациям, митингам. То есть на самом деле это попытка добиться определенных уступок в переговорном процессе. Я упомянул про 50–55 процентов, поддерживающих турецкого президента, но есть оставшиеся 40–45 процентов населения, которые я бы не сказал что супердовольны тем, что происходит такая открытая исламизация Турции.

— Значит, нас ждет серьезная политическая борьба?

— Безусловно. Будут очень сложные президентские выборы. Ближайшие 8–10 лет для Турции будут достаточно сложным периодом, потому что общество в стране расколото и Эрдогану нужны умения и способности для того, чтобы стабилизировать ситуацию. А здесь у него есть сложности, потому что та стабилизация, которая была в нулевые годы в стране, опиралась прежде всего на очень быстрые темы экономического роста, которые были достигнуты при Эрдогане. Сейчас экономическая ситуация в Турции не очень хорошая, это добавляет проблем президенту, осложняя внутреннюю ситуацию.

«ИЗ ВСЕХ СТРАН НАТО ТУРЦИЯ — ЕДИНСТВЕННАЯ СТРАНА, С КОТОРОЙ У НАС НЕ ПРОСТО ХОРОШИЕ ОТНОШЕНИЯ...»

— Не могу не спросить про роль России в поражении путча. Сразу после него говорили, что Кремль принимал в этом непосредственное участие, снабжая важной разведывательной информацией официальную Анкару, но вскоре данная информация была официально опровергнута.

— Насколько я предполагаю, на 100 процентов этого никто не знает и не скажет, кроме Владимира Владимировича Путина. Но здесь Россия заработала козырь, потому что была одной из первых стран, которая поддержала Турцию. Путин позвонил Реджепу Эрдогану. Когда многие, в частности, западные лидеры, прежде всего в Европе, колебались, наблюдали, что будет, Москва заняла однозначную позицию.

— И это, конечно, повлияло на отношения России и Турции.

— Это повлияло на то, чтобы ускорить выход из того кризиса, в котором мы оказались из-за ноября 2015 года. Запад постепенно загоняет Россию в изоляцию, и отношения с Турцией для нас очень важны. И на Ближнем Востоке, и в глобальной политике. Давайте откровенно, потому что из всех стран НАТО Турция — единственная страна, с которой у нас не просто хорошие отношения, а развивающиеся.

— В целом каковы сейчас позиции Эрдогана на внешнеполитической арене?

— Вхождение в Европейский союз — это уже закрытый вопрос. Более того, из всех центров мировой силы, а я имею в виду Китай, США, Россию, Европу, исламский мир, самые сложные отношения у Турции с Европой. Я бы назвал эти отношения антагонистическими. Европа никогда не забывала и не забудет те несколько столетий, когда собственной шкурой ощущала турецкую угрозу и угрозу со стороны Оттоманской империи. Когда турки были в Италии, осадили Вену, когда были на территории Франции... Это все европейцы помнят, у них это в генах. И подозрительность, неприязнь к туркам плохо скрываемы. Я думаю, что Эрдоган и все его окружение в полной мере это осознают.

Но после апрельского референдума вес турецкого президента в глобальной политике существенно возрос. Это не просто слова. Во-первых, Турция — это страна, в которой остро заинтересованы и Америка, и Россия, это страна, на которую ориентируются все больше и больше мусульманских стран. Например, последняя ситуация, связанная с Катаром (10 стран Ближнего Востока разорвали с этой страной дипломатические отношения — прим. ред.). Почему, с моей точки зрения, в этой ситуации Катар выиграл перед лицом объединенной арабской коалиции? По одной простой причине: на территории Катара существует турецкая военная база. Все — это ключевой момент. Турция создает свою сферу влияния — прежде всего на Ближнем Востоке. Во-вторых, Турция при Эрдогане де-факто еще больше становится важной региональной державой. Это признают Россия и Америка, это отчасти вынужден признавать Китай. Как я уже говорил, это признают и многие арабские страны. Упомянутый Катар, Арабские Эмираты, значительная часть саудовской элиты и так далее... Политические силы Турции за последние несколько лет резко усилились.

— А смелое поведение Эрдогана во время попытки переворота?

— Это укрепило его позиции еще больше. Он показал себя как харизматичный лидер мирового масштаба.

— Сможет он надолго задержаться в президентском кресле?

— Предпосылки для того, чтобы он остался, есть (по итогам конституционного референдума теоретически Эрдоган может оставаться президентом до 2029 года — прим. ред.). Самое главное, чтобы у него хватило здоровья. Что касается политических факторов, я думаю, здесь угроз нет. Почему очень важным вектором в турецкой политике является выстраивание отношений с Россией и Соединенными Штатами? Эрдоган создает треугольник Вашингтон – Анкара – Москва. Потому что, балансируя в нем, президент Турции укрепляет свои позиции.

— Но в этом треугольнике он отдает предпочтение России?

— Не в силу своей сентиментальности, не в силу своей любви к России, а в силу того, что для американцев Турция — это главнейший бастион на Ближнем Востоке. В этом смысле чем лучше он будет укреплять отношения с Москвой, тем больше за ним будут бегать американцы. А это показатель, потому что при Обаме, который не очень понимал такие вещи, отношения охладели. Трамп же и представители военно-разведывательного комплекса США, которые пришли вместе с данным президентом, это понимают.

Теги: Интервью, США, Турция, Эрдоган, Россия, Европа