«Цивилизационный реализм» после краха «иранской сделки»
26.05.2018 07:44
«Цивилизационный реализм» после краха «иранской сделки»
Столь популярное сегодня в экспертной среде утверждение, что нынешняя «холодная война» лишена идеологической составляющей, требует серьезной коррекции. «Идеологическая составляющая» у этой войны есть, только представлена она уже не цельными, хорошо разработанными, теоретически фундированными идеологиями, но, скорее, определенными принципами, которые не проговариваются вслух открыто.
Требуется работа политического аналитика или политического критика, чтобы такие принципы обнаружить и описать.
Если сравнить 12 принципов госсекретаря США Майка Помпео с 7 принципами верховного руководителя Ирана Али Хаменеи, выдвинутыми Европе как условие продолжения «сделки» без США, то мы сразу увидим главный идеологический пункт разногласия между этими доктринами. Он касается такого сюжета, как «региональное влияние». Помпео фактически заявил о том, что Иран должен изменить свое «пагубное», по его утверждению, «поведение», то есть перестать оказывать влияние на своих соседей, перестать поддерживать своих союзников в Сирии, Ливане и Йемене, то есть Асада, Хезбаллу и хуситов. «Ирану никогда не будет представлен карт-бланш на доминирование в регионе«, — заявил госсекретарь.
Хаменеи среди семи пунктов своего ультиматума Европе выдвинул согласие западных партнеров на возможность такого влияния. Страны Запада не должны вмешиваться в региональную политику Исламской республики.
Очевидно, что именно здесь и зарыта собака всего этого противостояния. США не хотят позволить Ирану становиться сильнейшим региональным центром силы, и чтобы не допустить этого, нынешняя администрация готова на крайние меры, включающие, я убежден, и начало прямых военных действий против Исламской республики. В этом Вашингтон целиком поддерживают Израиль и Саудовская Аравия с ее региональными сателлитами.
Иран, разумеется, не может согласиться с такой дискриминацией.
Дискриминация эта действительно не имеет никакого морального оправдания: почему региональное влияние разрешается иметь полуавторитарной Турции и откровенно авторитарной Саудовской Аравии, почему Иран – страна «консервативной демократии», центр шиитской цивилизации, естественным образом притягивающий симпатии тех, кому неудобно жить в суннитском мире, – такого влияния должен быть лишен.
В конце концов, не Иран осуществил вторжение в Ирак, открыв его шиитскому влиянию, и не Иран начал «арабскую весну», мобилизовав исламистских головорезов со всего мира против режимов Каддафи и Асада. Не Иран начал кровавую войну в Йемене, и не Иран регулярно бомбит соседнее государство. По-хорошему, миру и региону в целом сейчас были бы нужны не переговоры Ирана с европейской четверкой, которые при отсутствии США всё равно не решат никакой проблемы; нужны были бы прямые переговоры Ирана с Израилем и, возможно, монархиями Залива о допустимых пределах распространения иранского влияния в регионе.
Но такой разговор уже невозможен, отчасти потому что США отказались играть роль арбитра в этом политическом процессе и заняли роль активного игрока на стороне одного из участников конфликта. Впрочем, США и особенно Госдеп еще неоднократно будут пытаться натягивать на себя мантию «судии» в этом вопросе, и противоречия между двумя этими ролями еще будут получать выражение в каких-то закулисных аппаратных конфликтах.
Однако после презентации Помпео стало понятно: в роли архитектора нового американского курса его коллега Джон Болтон выглядит убедительнее.
С Болтоном всё понятно. Для него вообще США – сильная держава, способная по произволу выбирать себе друзей и врагов и не допускающая, что какие-то международные инстанции могли бы помешать уничтожать последних. Принципы, по которым США выбирают себе «друзей» и «врагов», не требуют даже рационального объяснения. Единственное, что, по мнению Болтона, удерживает США от политики «глобальной гегемонии», — это стеснительность самих США перед европейским общественным мнением.
Итак, всё упирается в сам факт, в сам феномен «токсичного» регионального влияния.
Для Болтона, Помпео и, по существу, всей нынешней американской администрации «региональное влияние» Ирана не может восприниматься просто как факт, пускай и неприятный; но ведь точно так же американские и европейские либералы не могут воспринимать как факт «региональное влияние» России в тех странах, которые, как им кажется, созрели для интеграции в Евро-Атлантическое сообщество.
«Цивилизационный реализм» как доктрина предполагал бы отказ от оценок «регионального влияния» в категориях «плохой», «хороший», «пагубный», «добродетельный». Влияние каждой региональной державы предполагает и «хорошие», и «неприятные» стороны, но «влияние» в современном мире означает, что есть люди, которые этому влиянию поддаются, будучи недовольны своим положением в существующем мире.
И у России, и у Ирана, и других региональных центров силы есть своя потенциальная клиентела, и она не сводится только к властной элите, но распространяется и на то, что американцы предпочитают называть «улицей». У России — своя «улица», у Ирана — своя. В Сирии эти «улицы» частично пересекаются. Это не «хорошо» и не «плохо», — это факт; если он не устраивает другой центр силы, это должно стать предметом переговоров, но не морального обличения со смертельными клятвами.
«Цивилизационный реализм» — это, конечно, идеология для страны, которая способна совместить силу с готовностью подчинить ее какому-то наднациональному и даже надцивилизационному принципу. Если страна играет в «игру с нулевой суммой», то есть готовится одолеть своих противников, рассматривая любую сделку не как фундамент для строительства мирового порядка, а как передышку в борьбе на уничтожение, — то, конечно, разговор в этих терминах является бессмысленым.
Очевидно, что республиканскую Америку в ее нынешнем виде ни в каком «цивилизационном реализме» не убедишь. Примут ли нас в сателлиты этой «воинствующей Америки», как на это надеются некоторые эксперты? Уверен, не примут: для этого мы недостаточно авторитарная страна; в искреннюю любовь России к «мировому гегемону» никто не поверит, для тестирования искренности этой любви уже были и девяностые, и нулевые, а поэтому второй – «континентальной» – Великобританией мы не станем.
У нас есть сейчас одна тактическая возможность – убедить в «цивилизационном реализме» европейцев. Чтобы они на примере столь обеспокоившего их «иранского демарша» Вашингтона поняли, что в украинском вопросе ведут себя аналогично Трампу, то есть объявляют «региональное влияние» несимпатичной им державы «порочным» и «неприемлемым».
Если уж отвергать «трампизм» и «болтонизм» как международную стратегию, то делать это следует, как сказал бы Михаил Сергеевич Горбачев, «в пакете». Как «в пакете» же и договариваться о формах и пределах «регионального влияния»: так, чтобы обошлось без обстрелов Голанских высот или Горловки.
Нет никаких сомнений: мы мгновенно создадим против себя «антиреалистический» блок, куда будут входить страны-фундаменталисты типа Польши или той же Великобритании, которые будут делить «влияние» разных стран на «плохое» и «хорошее». Собственно, они всё так будут делить – деньги, книги, революции, беженцев, газ и нефть… Но, с другой стороны, возможно, удастся противопоставить им блок «реалистический», страны которого не станут выискивать в мире очередную «ось Зла» и объявлять «токсичным» всё, что приходит из стран этой «оси».
Во всех мировых войнах XX века, в первую очередь Холодной, всегда поражение терпели носители жестких, воинственных идеологий. Итогом XX столетия стала победа реализма в трех его формах – западной, советской и китайской – над идеологическим фундаментализмом в своих собственных странах.
Сегодня реализм отступил, в первую очередь, в США, будучи вытеснен новым фундаментализмом – полурелигиозного, полупрогресситского толка. Европе все-таки придется оставить свои глобалистские мечтания по превращению американского слона в послушного толерантного ослика и начать наконец диалог с Россией и Китаем о том мире, где разные региональные центры силы могли бы взаимодействовать и даже конфликтовать, не рискуя превратить подобный конфликт в очередную «горячую» войну с заведомо плохим исходом.
Борис Межуев