У Германии обостряется чувство греческого долга

20.10.2018 08:35

У Германии обостряется чувство греческого долга

В ходе недавней встречи с президентом Германии Франком-Вальтером Штайнмайером премьер-министр Греции Алексис Ципрас в очередной раз решился напомнить Германии о её застарелых долгах. Сумма репараций, по мнению Афин, доходит до 279 млрд. евро. При этом в специальной парламентской комиссии Греции регулярно приводят ещё более крупную сумму — около 376 млрд. евро в качестве возмещения за ущерб, нанесенный в годы оккупации. Согласно данным парламентариев, в эту сумму входит возмещение за разрушение инфраструктуры, потери государственных ресурсов, вывезенное золото и деньги из греческих банков и многое другое.

"Отравленные" кредиты 

Не потребовалось даже десяти лет ожидания с тех пор, как одна из беднейших стран ЕС оказалась в европейской долговой петле. Стоит напомнить, что именно с Греции, а не Ирландии, начался масштабный кризис долгов в еврозоне. В определённом смысле он был даже выгоден лидеру ЕС и Еврозоны – Германии, которая с его помощью рассчитывала не только дисциплинировать расслабившихся младших партнёров, но и переложить на них значительную часть собственных проблем, и не только финансовых. 

Это не слишком афишировалась в европейской прессе, как и сейчас практически не афишируется инициатива А. Ципраса. Канцлер Германии Ангела Меркель, неоднократно заявлявшая о невозможности списать «греческие долги», уже успела дать понять, что никакого продолжения у диалога Штайнмайера с Ципрасом не будет. Но дело в том, что в основе многих проблем Греции, как и других не ведущих членов Евросоюза, – неадекватная финансовая политика его лидеров.

Греция была первой из стран еврозоны, которой по следам кризиса 2008-2009 годов была выделена многомиллиардная финансовая помощь для решения проблемы дефицита бюджета, расчёта по долгам и выхода из рецессии. Тогда многим казалось, что именно в Греции наиболее остро проявился посткризисный синдром и сказались негативные последствия антикризисной накачки экономики деньгами. Принятые меры уже нельзя было считать превентивными – они запаздывали, хотя режим жёсткой экономии Афины начали вводить практически сразу, как только прорисовалась перспектива колоссального бюджетного дефицита. Набор мер был традиционным — ограничения на расходы, сокращение или замораживание социальных выплат, увеличение налогов.

Но экономика ответила скачком инфляции и ростом безработицы. Вкачанные в основном в финансовый сектор деньги отказывались работать – стало понятно, что экономику страны "отравили" кредитами. Реальный сектор безнадёжно просел перед финансовым и освоить средства ему оказалось не по силам. Первый пакет помощи в 110 млрд евро не помог. Долговая нагрузка страны продолжала расти из-за спада в экономике и сокращения налоговых поступлений, по итогам 2011 года госдолг превысил 150% ВВП и только потом медленно стал снижаться. Но к 2015 году случился новый скачок – уже до 180% ВВП, что в итоге и привело страну к дефолту. 

При этом вернуться на долговой рынок Греции не могла из-за высокой цены: к примеру, доходность по 10-летним гособлигациям превышала 15%. Согласитесь, по сравнению с 40-60 процентами незадолго до дефолта в России это просто ничто. Ещё в 2010 году Германия, главный кредитор Греции, как впрочем, и ряда других стран зоны евро, достаточно отчётливо выражала сомнения в логичности предоставления Греции пакета финансовой помощи. Но долги, как и деньги, не пахнут. Греция взяла первые 110 миллиардов на неплохих условиях, о которых теперь хотела бы забыть, как о страшном сне.

Германия тогда оказалась первой страной среди тех, кому греки вправе сказать: "Мои долги — твоё богатство". Именно германское стремление подравнивать и подтягивать периферийные страны еврозоны фактически и заложило фундамент тяжёлого греческого кризиса. Сразу после присоединения Греции к ЕС через Брюссель стране без лишних трудностей поступали такие предложения, как, например, массовые закупки промышленной продукции по клиринговым схемам. Говоря проще, овощи и фрукты в обмен на технику. Которую надо потом заправлять топливом и обслуживать – на кредитные средства, получаемые опять же от ЕС. 

Вслед за этим началось квотирование и секвестирование аграрного сектора Греции. В системе международного разделения труда в ЕС грекам досталось отнюдь не лучшее место. В стране хорошо помнят евродирективы по восстановлению лесов и охране окружающей среды. Греческим крестьянам выплачивали компенсации, а на их участках якобы высаживался лес. Между прочим, вырубленный за сотни лет колониального господства турками. Лес не слишком прижился, хотя туристический рай во многих местах Греции для европейцев обустроили. Однако сельское хозяйство изрядно урезали, а развитое рыболовство в большинстве регионов низвели на положение местных промыслов. 

Теперь же, когда острая фаза кризиса, кажется, миновала, у греков нет и средств на закупку техники, так нужной для поддержания хотя бы минимальной конкурентоспособности. Однако тогда европейцы даже не стали помогать Греции в развитии железнодорожной сети, а предложили кредиты на строительство автодорог. Дороги в Греции с некоторых пор и вправду не самые плохие, но передвигаться по ним надо на европейских автомобилях, да и топливо в Греции – отнюдь не своего производства. 

Между тем даже проект нефтепровода Бургас — Александруполис, для Греции во многом спасительного, Европейский союз, надавив ещё и на Болгарию, в начале 10-х годов откровенно «забанил». Примерно то же произошло с греческим судоходством, где право на существование, но не процветание, было оставлено фактически только местным линиям. Судостроение, которое по всему миру после кризиса набирало обороты, в Греции откровенно стагнировало, а на сегодня можно считать, что вовсе умерло. В лучшем случае у него есть перспектива превращения в некое подобие «отвёрточных производств». 

Вообще-то, Грецию "отравляли" кредитами и раньше – накануне Первой мировой войны французы, после второй – англичане. Немцы вели себя попроще – они-то во время последней войны сами не постеснялись "одолжить" на пропитание у Греции 3,5 млрд тогдашних долларов (сегодня это более 50 млрд), обрекая на голодную смерть более 600 тысяч человек. Этот долг не возвращён до сих пор. Как не выплачены Германией и 7,1 млрд долл (более 100 миллиардов по современному курсу) послевоенных репараций Греции.

Италия и Болгария с греками давно расплатились, а в дискуссии с локомотивом евроэкономики никто о долгах долгое время даже не заикался. Впервые всерьёз заговорить об этом премьер-министр Греции Алексис Ципрас осмелился три года назад, когда напомнил Германии о том, как «в 1953 году Европа продемонстрировала мощнейшую солидарность и решила списать 60% долга этой страны, которая была в долгах из-за двух мировых войн». По словам греческого премьера, «это было самое значительное проявление солидарности в современной европейской истории».

Тогда же Алексис Ципрас предложил европейцам проявить подобную солидарность в отношении Греции, списав значительную часть её долгов. К тому времени Греция уже фактически определилась с путями к выходу из кризиса, сделав ряд продуманных предложений, которые были приняты как основа для обсуждения сразу тремя институтами — Евросоюзом, Европейским центральным банком (ЕЦБ) и Международным валютным фондом (МВФ). 

Путь к выходу – через дефолт

Путей к выходу у Греции оказалось немало. Первым и самым радикальным считался выход из зоны евро с возвращением к драхме. Но греческие власти вовремя поняли, что он меньше всего выгоден самим грекам, для которых в таком случае долговая нагрузка вовсе не снизилась бы, а резко возросла – по оценкам экспертов, до 200%. И прежде всего, из-за ужесточения позиции кредиторов. Ведь у Греции было огромные суммы долгов, которые просто нельзя списать. Ни при каких обстоятельствах.

С возвратом к драхме нечего было рассчитывать ни на какие схемы реструктуризации долгов, и вряд ли нашлись бы желающие вновь кредитовать Грецию на сколько-нибудь приемлемых условиях. А заработать драхмы, в отличие от евро, стало бы намного труднее – закрывались бы выходы на многие рынки, а низкими ценами покупателей уже привлечёшь – конкуренцию вне членства в ЕС выдержать стало бы намного сложнее.

Второй сценарий, менее резкий: Греция могла сразу объявить дефолт, опять же, не в пример России, которая в августе 1998 года всего лишь «отказалась обслуживать пирамиду госдолга». Почти все последствия были бы такими же, как при первом варианте, хотя формально, точнее – чисто арифметически, сумма долгов могла резко снизиться. Но, как казалось многим тогда, утрата доверия перевесила бы всё, а страна могла превратиться в экономического изгоя, на многие годы оказавшегося в положении, больше похожем на колониальную зависимость. В худшем варианте – от Турции, в лучшем – от Германии и США.

Реально же Греция на рубеже 2011-2012 годов попыталась выбрать несколько иной, ещё более мягкий, хотя и не слишком привлекательный для её кредиторов, вариант. Параллельно с режимом жёсткой экономии кабинет министров использовал сочетание сразу нескольких кардинальных мер. И первой среди них стала масштабная приватизация, которую россияне вполне могут рассматривать как альтернативу чубайсовской.

Эксперты ЕС оценили только её стартовый этап в 50 миллиардов евро. Претендентов на греческую собственность хватало, общую стоимость госактивов европейские специалисты оценили примерно в 270 млрд евро (120% ВВП страны). И хотя были значительные трудности с вопросами собственности на землю в Греции, открыли список большой греческой приватизации "абсолютно чистые" в этом отношении государственный телекоммуникационный холдинг ОТЕ и два порта — в Пирее близ Афин и в Салониках. На втором этапе удалось пристроить незначительные части госпакетов акций энергетической компании PPC, водопроводной компании EYDAP и Hellenic Postbank. 

Частный капитал вошёл в такие объекты, как компания Hellenic Telecom, ряд инфраструктурных активов, в частности, международный аэропорт в Афинах и ещё 30 провинциальных аэропортов. Весьма привлекательными оказались государственные водопроводные компании в Афинах и Салониках, газовая компания Depa, а также принадлежавшие либо государству, либо местным общинам сотни небольших портов. Теперь и там есть частные владельцы или совладельцы.

Следующими мерами стали дополнительное сокращение зарплат бюджетников, а также повышение ряда налогов. Например, власти пошли на отмену целого ряда льгот, изменили размер НДС до 18—19% вместо странной ранжированной в зависимости от товара или услуги шкалы от 13 до 23%. Характерно, что многие бюджетные проблемы Греции были вызваны непомерно высокими военными расходами этой пограничной страны Евросоюза – до 23% бюджета. В остальных странах ЕС этот показатель колеблется в пределах 4-12%, однако на радикальное снижение военного бюджета Греция не пошла до сих пор.

При этом греческие власти весьма оперативно последовали совету ЕС обменять гособлигации, которыми владели в основном внутренние кредиторы, на новые, с растянутыми до 3,5–7 лет сроками погашения. Это был, конечно, ещё не дефолт, но что-то вроде того. Показательной стала цена такой рассрочки – 30 млрд евро, которые и помогли стране поначалу всё-таки закрывать дефицит бюджета. Точнее, не весь дефицит, а ту его часть, которая превышала жёсткие нормативы ЕС. 

Проведённый в Греции масштабный обмен государственных ценных бумаг не предполагал изменения условий существующих соглашений с кредиторами. Таким образом, рассрочка юридически не считалась дефолтом, что и позволило избежать возражений со стороны ЕЦБ. Следуя европейским рецептам, пусть в последнее время и не очень чётко, Греция потеряла до четверти своего ВВП, а доходы населения упали почти вдвое. Зато получила финансовую подушку безопасности в 24 миллиарда евро. 

Тем не менее, только пройдя через дефолт, Греция в итоге смогла реально попасть на путь выхода из кризиса. Смелость фактически объявить о финансовой несостоятельности целой страны взяло на себя новое правительство, сформированное победившей на выборах в январе 2015 года партией СИРИЗА. Дефолт, а конкретнее – отказ платить по одному из долговых траншей, случился как раз в 2015 году. 

Греции с тех пор пришлось пройти через многое — и через закрытия банков, через ограничение выдачи наличных простым вкладчикам, через непрекращающиеся демонстрации и забастовки, через жесточайшее противостояние со всем Евросоюзом. И за всё это время страна практически только раз внятно потребовала с той же Германии выплаты репараций. Заговорить в полный голос премьеру А. Ципрасу позволила только сильно изменившаяся ситуация с греческим долгом.

Ведь нынешним летом министры финансов еврозоны согласовали условия выхода Греции из программы финансовой помощи. Еврокомиссар по экономике Пьер Московиси описал это весьма красиво: "восемь долгих лет кризиса подошли к концу для Греции и, символически, для зоны евро".

Остаётся напомнить, что всего за время кризиса Греция получила от ЕС, ЕЦБ и МВФ 142 миллиарда евро, большую часть которых ещё придётся возвращать. От Германии Алексис Ципрас хочет получить почти вдвое больше, и возвращать их, понятное дело, не планирует.